Материал подготовила команда проекта Синие Капибары, в котором наставники работают с начинающими журналистами.
«Мне не 32 года..я немного чувствую себя неуверенно, но мне нравится носить подгузник и держать соску во рту. Я понимаю, что мои ровесницы строят семью, а я хочу только пи-пи…и ням-ням. <…> Я так рада, что создали такое кф (сообщество — ЛБ)…теперь мне нечего стыдиться, когда я знаю, что есть множество таких людей, как я», — пишет анонимная пользовательница в одном из пабликов, посвященных возрастной регрессии.
Регрессоры подражают детям в речи и письме, играют в игрушки, обсуждают соски и детские бутылочки, а ещё ищут себе «заботодарителя» — термин образовался от английского слова caregiver. Это может быть партнер, друг или родственник, который знает, что нужно регрессору в его «детском» возрасте, готов позаботиться о нем и выполнить родительские функции: покормить, обнять, уложить спать и включить мультики.
Люди, практикующие возрастную регрессию, говорят, что для их заботодарителей это просто проявление любви и заботы о близком человеке: формально те ничего не получают взамен. Однако нередко между регрессором и заботодарителем возникают и романтические отношения, из-за этого «взрослые» партнеры сталкиваются с обвинениями в сексуализации детей и педофилии.
Опрошенные «Людьми Байкала» психотерапевты считают регрессию больше интернет-трендом или механизмом адаптации к стрессу, чем реальным психологическим заболеванием.
«Ищу папочку, с которым можно просто поболтать и который заинтересован в том, чтобы заботиться о своем маленьком мальчике. Мой возраст в регрессии не совсем определён, я думаю между 9-10 и младше. Люблю страшилки, пугалки разного характера, мне нравится военная тематика (крейсеры, оружия, ножи, танки, история в целом). В общем, я умный мальчик и мне действительно нужен кто-то, кто будет лелеять меня и чинить со мной машину в гараже. Отпишитесь в комментариях, если вы скуф, взамен схожу в магаз за пивом», — это лишь одно из сотен подобных сообщений в телеграм-канале с названием Agere safeplace & conf. Пользователь не сообщает, сколько ему лет на самом деле.
Человек с никнеймом «Овсянка» в этом же сообществе интересуется, какие памперсы он может купить для себя в аптеках, другой анонимный подписчик спрашивает, что делать, если ему 12 лет, но он чувствует себя младше: «Я купил себе сосочку и сплю с ней. Хочется, чтобы человек, который мне нравится, поил меня из бутылочки соком. Я думаю, это мило, но когда рассказал друзьям….<…> меня засмеяли». В комментариях ему отвечают: «Это норма, вы малыш, не загоняйтесь по этому поводу».
У паблика 1649 подписчиков, в закрепленном сообщении говорится, что канал — «безопасная зона для всех, кто хоть как-то связан с возрастной регрессией»: здесь общаются и знакомятся люди, которые называют себя «возрастными регрессорами» — из-за стресса, пережитых травм или по собственному желанию они ощущают и ведут себя младше своего реального возраста. У регрессоров есть реальный возраст и возраст, в который они «регрессируют» — иными словами, взрослый человек может считать себя младенцем.
«Люди Байкала» нашли в Telegram и ВКонтакте около десятка блогов по возрастной регрессии. Эти паблики насчитывают от нескольких сотен до нескольких тысяч подписчиков, в самом большом общаются 3000 пользователей. Авторы рассказывают о своей жизни с «возрастной регрессией», делятся опытом, обсуждают новости, общаются. В некоторых каналах строго запрещено публиковать контент сексуального характера или стоят возрастные ограничения 18+, в других же члены сообщества постят эротические фотографии в детской одежде и обмениваются ими в чатах.
До 2021 года регрессоры вели сообщества во ВКонтакте, но сейчас большинство их групп заблокированы за откровенные фотографии — и они перебрались в Telegram, где, по словам админов, их контент пока не блокируют.
«Я начинаю капризничать, как это делают дети»
Многие регрессоры считают, что их желание почувствовать себя ребёнком связано с полученными в детстве психологическими травмами.
Таня — администратор и создатель сообщества, посвященного возрастной регрессии, а также менеджер маркетплейсов. Ей 23 года. В моменты регрессии она словно переносится в возраст трёх лет — тогда в её жизни произошло первое травмирующее событие.
Маленьким ребенком Таня случайно стала свидетелем ссоры родителей и ей показалось, что она виновата в их размолвке. Позже родители развелись: мать увлеклась религией и запретила дочери общаться с отцом. Когда Тане было 14, он умер. Именно тогда она впервые испытала состояние, которое позже назовёт регрессией.
«В эти моменты ты даже не вспоминаешь о том, что произошло, потому что твою голову откидывает куда-то до трёхлетнего возраста. В чудесный мир», — рассказывает она.
Таня два года была в психотерапии и изучила природу своих состояний. Она объясняет, что эпизоды регрессии похожи на диссоциативное расстройство: психика включает защитный механизм, и человек бессознательно отстраняется от своего «я». В такие моменты она ощущает себя маленьким ребенком — с теми же интересами, манерой поведения и реакциями.
Приступы сопровождаются изменениями сознания: Таня перестаёт реагировать на окружающий мир, теряет способность говорить. Однако, по её словам, это не похоже на панические атаки, которые она тоже переживала. Скорее, регрессия напоминает дремоту.
«Очень сложно воспринимать взрослые штуки, сложные темы. У меня не особо получается пользоваться гаджетами, планшетами, телефонами. Мой парень-заботодаритель включает мне мультики в таких ситуациях», — делится Таня.
В моменты регрессии Тане становится сложно взаимодействовать с окружающим миром и даже заботиться о себе. Простые действия, такие как попить воды, превращаются в «неизвестные» и требуют посторонней помощи. Все эмоции упрощаются до базового уровня: если внешние раздражители отсутствуют, регрессия проходит спокойно, но если Таню не могут понять, состояние может ухудшиться.
«Я не могу выразить словами, что мне нужно. Хочу ли я пить? Хочу ли я что-то посмотреть? Или мне, может быть, спать хочется? Я начинаю капризничать, как это делают дети», — рассказывает она.
Обычно выйти из регрессии помогает сон. На следующий день сознание возвращается в привычный ритм, и Таня снова живёт своей «взрослой» жизнью — работает, читает, занимается йогой. При этом она не рассматривает регрессию как проблему: если она не доставляет дискомфорта, значит, её надо «просто принять».
Когда Таня впервые столкнулась с регрессией, информации на эту тему в русскоязычном пространстве почти не было. Именно поэтому она решила создать собственное сообщество, чтобы делиться опытом и помогать тем, кто переживает подобное.
А ещё Таня считает себя эйдж-дримером. Дриминг (от англ. age dreaming) — это осознанное погружение в детское состояние, но без потери контроля над реальностью. В отличие от регрессии, во время дриминга человек может ясно мыслить и сознательно принимать решения, позволяя себе расслабиться, играя в игрушки или занимаясь другими «детскими» делами.
Для таких моментов у Тани есть специальное пространство — комната, оформленная как уютное детское убежище. На потолке — небо с облаками, стоит двухъярусная кровать, полки заставлены раскрасками и игрушками.
Рине 24 года, она живет в Новосибирске и работает в стоматологии. Впервые она испытала состояние регрессии в 22 года — во время празднования Нового года с друзьями. Вечеринка подошла к концу, и компания собиралась разъезжаться по домам, но подруга вызвала такси раньше, чем Рина успела одеться. Она запаниковала, и, по её словам, пережила приступ регрессии в «небезопасной обстановке».
«Мой мозг просто резко переключился на более молодое мышление. И для меня это стресс, потому что, когда ты находишься во взрослой жизни постоянно начеку, для тебя вот просто выкинуть всё из головы, не быть ответственной — опасно», — рассказывает Рина.
После этого случая Рина начала самостоятельно изучать возрастную регрессию и пришла к выводу, что для психологического равновесия ей необходимо время от времени «выпускать» наружу свою регрессивную часть. Она обратилась к психологу, который сказал ей, что если регрессия не мешает жить, то она не требует лечения.
Рина боится, что распространение информации о возрастной регрессии может привести к признанию её заболеванием, стигматизации, а также к запрету сообществ. «Я бы не хотела прийти к врачу, и вдруг меня классифицировали как регрессора, и меня бы лечили от этого. И если когда-нибудь это случится, то это будет просто кошмар», — переживает наша собеседница.
Рина предпочитает контролировать свои эпизоды регрессии, чтобы они не происходили в неподходящее время и месте. Ей важно, чтобы это состояние не смущало окружающих. Она уверена, что её склонность к регрессии — следствие недостатка внимания и любви в детстве.
Родители запрещали ей проявлять эмоции, плакать и делиться чувствами, поэтому пришлось научиться решать свои проблемы самой: «Когда тебе приходится становиться раньше [чем другим] взрослым человеком, потом детство находит свое место в твоей жизни. В конце концов, тебя это настигнет», — считает Рина.
Несмотря на попытки контролировать регрессию, у Рины всё ещё случаются приступы после сильного стресса. Она сравнивает это состояние с «физической болью после травмы во время драки».
«Хочешь прижаться грудью к земле, поползти и цапнуть за ногу твоего папочку»
В конце 2023 — начале 2024 года в русскоязычных соцсетях завирусились ролики украинской блогерки Коралины: она сняла несколько популярных видео о жизни с регрессией. В своем телеграм-канале Коралина выкладывала фотографии с детскими вещами — бутылочками, подгузниками, себя в детской одежде и в эротических позах. К этому времени возрастная регрессия стала набирать популярность в российских соцсетях.
Первый контент от русскоязычных регрессоров появился в соцсетях ещё в 2020 году, но популярные тикток-блогеры и ютуб-обзорщики обратили внимание на новый тренд три года спустя (в США о возрастной регрессии как о социальном феномене впервые написали в 2017 году — тогда была создана ветка комментариев по этой теме на популярном англоязычном сайте Reddit).
Сейчас в телеграм-канале Коралины уже нет провокационных фотографий. Она убрала их после обвинений от подписчиков в сексуализации детей, педофилии и романтизации патологии. Комментаторы также ругали Коралину за то, что она задала тренд в русскоязычном интернете на смешение понятия регрессии и DDLG (Dominant Daddy Little Girl) — ответвления БДСМ-культуры, которое подразумевает ролевые игры со сменой возраста партнеров.
В традиционном варианте женщина предстает маленькой девочкой, а мужчина — «папочкой». Это явление пересекается с возрастной регрессией в том, что заботодаритель и регрессор могут иметь в своих отношениях сексуальный контекст. Разница в том, что для регрессии секс не обязателен, а для DDLG это ключевая часть ролевой игры.
По словам собеседниц «Людей Байкала», после постов Коралины в соцсетях стало гораздо больше эротизированного контента от регрессоров. Журналисты пытались поговорить с блогеркой, но она отказалась от комментариев.
Двадцатидвухлетняя Алина работает продавцом, а в свободное время администрирует один из телеграм-каналов, посвященных возрастной регрессии. Она узнала о регрессии из TikTok. Регрессия у Алины возникает только в стрессовых ситуациях, а в повседневной жизни она тоже увлекается эйдж-дримингом.
Несколько лет назад Алина обращалась к психотерапевту, который диагностировал у неё пограничное расстройство личности. Однако тему регрессии они не затрагивали. Алине нравится смотреть мультфильмы, читать сказки, пользоваться детскими вещами и когда о ней «заботятся как о ребёнке». Она практикует регрессию вместе с мужем.
«У нас есть такой обряд, мы его называем „укутывание в лялю“, — рассказывает Алина. — Муж заворачивает меня в одеяло, укачивает, и так это начало проявляться, в какой-то момент у меня в голове наступает пустота, я ощущаю себя ребёнком».
Ещё одна практика, которую они используют, — Baby Talk: разговор на языке, которым взрослые общаются с маленькими детьми. Так Алина «возвращается» в возраст от двух до шести лет. У пары много ритуалов, связанных с регрессией. Например, совместное купание — без сексуального подтекста. «Мне в таком состоянии важно, чтобы обо мне позаботились», — объясняет она.
По словам Алины, долгое время она чувствовала давление со стороны социальных сетей: казалось, что регрессия обязательно должна включать сексуальный аспект. Однако со временем она осознала, что для неё это не так. Причины своих состояний девушка связывает с детством: мать проявляла гиперопеку, тогда как отцовского внимания, наоборот, не хватало.
А вот для 24-летней москвички Анастасии сексуальная практика DDLG и регрессия настолько близки, что она не видит смысла разделять их. Анастасия работает в секс-шопе и своё увлечение DDLG связывает с травмой отверженности, которую получила от родителей.
В детстве родители подвергали Анастасию физическому насилию. Когда ей было 13-16 лет, она несколько раз пыталась совершить суицид. Во взрослом возрасте она решила проработать свои травмы через сексуальные игры с партнёром, в которых насилие было бы только по согласию.
Анастасия обращалась к психологу, который посоветовал ей проживать регрессию и не держать её в себе. Сейчас она состоит в открытом браке (брак, в котором супруги являются друг для друга основными партнерами, но практикуют секс или отношения и с другими людьми тоже — ЛБ), её муж — постоянный партнер и «заботодаритель».
«Когда ты „малышка“, ты исходишь с позиции ребёнка, у тебя даже меняется немножко поведение, — объясняет Анастасия. — Это как погружение в транс. У тебя возникает этот настрой пошалить. Тебя перещёлкивает, и ты уже не сидишь, чинно сложив руки на ноги, не пьешь, как леди, чашечку чая, а хочешь прижаться, как кошечка, грудью к земле, поползти и цапнуть за ногу твоего папочку».
Как в сообщество регрессоров проникают педофилы
Из-за эротизации контента регрессоров их сообщества привлекают и потенциальных педофилов. Администратор сообщества о возрастной регрессии Таня создала канал из-за того, что, когда она узнала о регрессии, почти не было безопасных пространств для обсуждения этой темы, везде встречалась эротика. Она отмечает, что фильтровать контент по степени доступности для детей важно, ведь в сообществах регрессоров есть дети 11-14 лет, а иногда и младше.
Сообщества с контентом без фильтров могут плохо повлиять на детей, ведь взрослые участники могут романтизировать регрессию, а дети — неосознанно копировать их поведение. По мнению Тани, каналы о регрессии должны исключать материалы 18+, чтобы сохранить безопасную «детскую» атмосферу. Для неё сексуализировать регрессию — ненормально.
«Я не очень понимаю, как фотографии в чулках, в коротких юбках связаны с регрессией. Определенные ракурсы, позы, определенные элементы одежды — они, очевидно, эротизируют человека на фото», — считает Таня. В сообществе регрессоров не утихают споры на эту тему, так как не все участники хотят цензурировать свой контент.
Таня описывает случай, когда в сообщество всё-таки попал недобросовестный пользователь. Якобы взрослый парень в одной из групп регрессоров искал себе «малышку» от 11 до 14 лет. Этот мужчина отправлял голосовые сообщения одиннадцатилетней девочке, обещал приехать к ней. Спустя некоторое время Таня нашла его в сообществе ABDL (adult baby diaper lover), где взрослые мужчины активно лайкали сексуальные фотографии девушек в подгузниках.
Таня стала искать информацию о нём и обнаружила, что несколько лет назад он писал в комментариях, что уже окончил школу и ему около 20 лет. Она приложила много усилий, чтобы предупредить и обезопасить участников сообщества: «В нескольких каналах, с чьими админами я имею какой-то контакт, получилось заблокировать его и написать посты о том, что это опасный человек». По словам Тани, сложность в том, что с юридической точки зрения он не сделал ничего наказуемого.
В интернете сложно раз и навсегда заблокировать человека, он может создать другой аккаунт, представиться другим именем, пойти в новые паблики, тревожится Таня. И так как сообщество регрессоров — это система чёткого администрирования, в которой каждый может быть и автором и читателем, невозможно забанить человека, нажав одну кнопку. Она объясняет, что мало кто из пользователей готов деанонимизировать себя. Люди боятся, что над ними будут смеяться.
«Костыль, на который можно опереться, пока срастается перелом»
Сообщество регрессоров может стать «охотничьими угодьями» для педофилов, опасается психолог Мария Вронская: «Как минимум неоднозначно выглядит человек, который потребляет контент, где совершеннолетняя персона одета в детские памперсы, трусики, держит всякие погремушки, сосёт соски».
В психологии феномен регресса как возвращения либидо к более ранним стадиям развития впервые описал Зигмунд Фрейд. Он связывал регрессию со стадиями развития сексуальности, однако позже термин стали использовать в более широком смысле, включая ситуации, не связанные с сексуальностью.
Вронская впервые узнала про термин «возрастная регрессия», когда изучала психоанализ. Она считает его больше субкультурой и интернет-трендом, чем реальным психологическим расстройством.
«Людям свойственно периодически возвращаться к стратегиям поведения, которые они использовали в детстве. Некоторые из них могут выглядеть инфантильно, но в этом нет ничего нового», — поясняет она. Многие вещи, которые раньше были скрыты, за счёт интернета подсвечиваются, и люди могут объединяться, исходя из того, какие общие способы взаимодействия с реальностью они для себя видят, объясняет психолог: «Теперь это комьюнити».
По мнению Вронской, возрастная регрессия стала популярна благодаря социальным сетям: именно там взрослые блогеры начали публиковать видео с памперсами, детской одеждой и игрушками. Однако с точки зрения психоанализа регрессия — это не обязательно переодевание в младенца.
«Часто всё сводится к тому, что человек начинает капризничать в тяжёлые эмоциональные моменты, требует к себе больше внимания, прибегает к таким способам адаптации к реальности, которые он применял в детстве», — говорит экспертка.
Сама возрастная регрессия, по словам Вронской, не является состоянием измененного сознания, подобным алкогольному или наркотическому опьянению. Это значит, что человек в таком состоянии может давать осознанное согласие на определенные сексуальные практики. Однако важно заранее оговорить границы и правила, так как в процессе можно увлечься и потерять способность здраво оценивать ситуацию. Стоит задуматься и проанализировать, в чём именно причина любви партнера к такой практике, добавляет психолог.
Вронская также обращает внимание на то, что по её мнению, многие регрессоры действительно пережили насилие в прошлом и испытывают трудности в управлении стрессом. Если на них давить ещё и тем, что их способ адаптации к определенным жизненным событиям ненормальный и неадекватный, то ни к чему положительному это не приведет, заключает она.
Психолог Марина Гитева говорит, что в академической науке не сталкивалась с понятием «возрастная регрессия» — только с термином «регресс», который обозначает бессознательный откат к более инфантильным механизмам поведения. Она не считает регрессию психическим заболеванием. В том виде, в котором регрессию описывают собеседницы «Людей Байкала», Гитева определяет её как «отыгрывание травмы», которое помогает преодолевать стресс на короткой дистанции: «Важно, чтобы эти способы справляться со своей бедой, со своими травмами, ни в коем случае не обесценивались. И в то же время исцеление наступает только тогда, когда происходит переработка травмирующих событий».
Психолог также видит определенную «зону риска», в которую может попасть регрессор — его партнер берёт на себя роль психотерапевта. Это может быть чревато нарушением равноправия и взаимности в отношениях: если один психотерапевт, то он всегда должен кивать, соглашаться и быть принимающим, а регрессор видит в своем «заботодарителе» или партнере родителя.
Поэтому прекращение таких отношений будет восприниматься не просто как расставание, а как расставание с родителем. Подобные отношения в долгосрочной перспективе обречены на стагнацию: пара не сможет вместе развиваться и, например, заводить детей или домашних животных, объясняет психолог.
«И вот однажды я, регрессор, прихожу домой, а партнёр мне говорит: дорогая, давай мы собаку заведём, теперь мы будем о собаке заботиться», — предполагает Гитева. Тогда для регрессора рушится мир и происходит ретравматизация.
«Поскольку нет новых способов, помимо регрессии, которыми я буду сбрасывать стресс, я ломаюсь, потому что нет прежней опоры — я такая же хрупкая внутри», — объясняет психолог. Гитева подчёркивает: если регрессию нужно постоянно контролировать или если она не даёт развиваться другим механизмам адаптации к стрессу, причиняя дискомфорт самому регрессору, то важно разобраться в причинах этого состояния с профессиональным психотерапевтом.
Гитева говорит, что возрастная регрессия — не болезнь, а «способ людей проживать свою жизнь»: «Во многих случаях регрессия выступает неким костылем, на который можно опереться, пока срастается перелом. Но если не работать с самой травмой, то можно навсегда остаться на костылях».