«Что в России, что в Казахстане местные смотрят на тебя как на дурака»
Максим Ребеченко, 31 год. Логист, Германия
До переезда из Краснодара Ребеченко работал на складах и курьером, но постоянно увольнялся, потому что из-за работы не оставалось времени на любимое дело. Добровольцем он стал в 2016 году: прошёл обучение в лагере Greenpeace* на Ладоге. Затем он с группой волонтёров отправился тушить пожары в дельте реки в Краснодарском крае, где обитают краснокнижные розовые пеликаны. На берегах горел тростник, и местные пожарные, по словам Ребеченко, ничего с этим не делали.
Бригада добровольцев выехала на место, но потушить все пожары не успела. Им помешали неизвестные с оружием: «Мы бились с пожаром 19 часов. Затем на наш лагерь напали вооруженные люди в масках. Они стреляли и порезали наши палатки. Одного из волонтёров поставили на колени и выстрелили рядом с ним».
По словам Ребеченко, местные власти знали о поджогах и нападении, так как за волонтёрами следили на машине с момента въезда в регион. Он также считает, что лес подожгли специально для охоты: «Некоторые охотничьи хозяйства выжигают территории. Они оставляют куски леса, куда уходят животные — там их и отстреливают. Видимо, мы помешали планам охотников».
В сентябре 2016 года из-за нападения завели три уголовных дела, но в сентябре 2018-го расследование прекратили. Тогда некоторые добровольцы обратились в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Они просили признать действия нападавших преступлением на почве ненависти к волонтёрам. Например, агрессоры требовали «убираться в Америку, в свою Пиндосию» и обвинили в «предательстве Родины». ЕСПЧ решил, что власти плохо расследовали нападение, и присудил пострадавшим по четыре тысячи евро в качестве компенсации.
Несмотря на произошедшее, Ребеченко решил не бросать пожаротушение. Он остался в Краснодарском крае и в 2016 году возглавил группу «Добровольные пожарные Кубани» — команду волонтёров, борющихся с ландшафтными пожарами. Они возникают в открытых природных пространствах.
В 2019 году Ребеченко организовал пожарный лагерь рядом с местом, где за три года до этого на добровольцев напали. Когда они вместе с МЧС тушили большой пожар под хутором Могукоровка в Краснодарском крае, кто-то начал им мешать — поджигал лес. В этом обвинили волонтёров, приезжали полицейские с проверками, возле лагеря заметили незнакомцев «крепкого телосложения», и лагерь свернули.
«Была встреча с главой района. Он обвинил нас в поджогах и сказал, что еле сдержал местных, которые хотели с нами разобраться. Стало понятно, что нужно эвакуировать людей, — а пожар так и продолжился», — говорит Ребеченко.
Работая волонтёром в России, Ребеченко побывал в Хакасии, Якутии и на Урале. Он также помог организовать добровольческие отряды в Астрахани и Ростовской области. За это время попадал и в другие опасные ситуации.
«Мы пробивали машинами дорогу через тростники и застряли, а огонь был в трёх километрах от нас. Пока одни вытаскивали машины, другие приминали тростник вокруг и готовились тушить, если огонь подойдёт. Но обошлось в итоге. В дальнейшем всегда старались регулярно поднимать дрон и смотреть, как ведёт себя пожар, чтобы не было сюрпризов», — рассказывает Ребеченко.
В 2022 году в России началась мобилизация. Ребеченко уехал в Казахстан и стал помогать местным пожарным. Например, он работал со Всемирным фондом дикой природы (WWF)* — создал группу волонтёров, учил их, ездил с ними на пожары. Параллельно он работал садовником в частном доме. Сейчас Ребеченко переехал в Германию, и, по его словам, казахстанские волонтёры остались без руководителя.
«Добровольцам обычно не нужны деньги. Им нужны эмоции и постоянные дела. Сейчас я уехал, и там некому заниматься с людьми. Мотивация у каждого своя, люди вообще много что делают бесплатно. Что касается меня, то мне нравится тушить. Я получаю удовольствие от процесса и результата», — говорит Ребеченко.
У казахстанского отряда есть ресурсы до конца года, и Ребеченко надеется, что люди продолжат работать. По его словам, пожаров в стране меньше, чем в России, потому что значительная часть территории — пустыни. Для сравнения, в Казахстане зафиксировали 810 лесных пожаров за 2023 год, а в России — минимум 11,6 тысячи.
По словам Ребеченко, в Казахстане сохранилось наследие советской «Авиалесоохраны» — госучреждения, которое тушило леса с самолетов. Но сейчас это «огромная и недофинансированная система, где люди сидят за низкие зарплаты», а специалистов становится всё меньше.
Ещё одно сходство — местные жители в обеих странах похоже относятся к волонтерам: «На тебя смотрят, как на дурака. Спрашивают: „Зачем тебе это? Сколько платят?“ Я уже стойкий, но понимаю недовольство волонтёров. Они тушат пожар, тратят время. А потом приходит местный мужик, чешет пузо и ворчит на них».
Ребеченко считает, что такое отношение есть только в странах СНГ. Сейчас он находится в Германии и видел, как на лесной пожар собралась «тьма народа» — из них почти все, по его словам, были добровольцы.
В мае 2024 года Ребеченко получил гуманитарную визу в Германию, так как сотрудничал с нежелательными организациями — Greenpeace и WWF. Он живёт в селе около города Лютерштадт-Виттенберг, планирует легализоваться, выучить немецкий и, по возможности, продолжить бороться с пожарами. Он уже запланировал встречу с сотрудниками местной пожарной части.
«Я тушил, тушу и буду тушить. Природные пожары — проблема для всего мира. Горит в одной стране, а дым идёт в другие. Земля — наш общий дом. Её нужно защищать. Я готов помогать любой стране. Буду тушить пожары по всему миру, если получится. Но и России помогу, если нужно», — рассказывает Ребеченко.
«Если не успел — полстраны сгорит»
Владимир Кастрель, 38 лет. IT-специалист, Израиль
Владимир Кастрель начал карьеру пожарного-добровольца в 2017 году в России, координируя работу в шести областях — в Московской, Смоленской, Тверской, Ярославской, Владимирской и Рязанской областях.
После переезда в Израиль он случайно наткнулся на пожарный пост во время прогулки, поговорил с людьми оттуда и записался на двухмесячный курс подготовки. Теперь он помогает бороться с огнём в Хайфе. Требований для новобранцев нет, теории и работе с оборудованием учат с нуля, но желательно базово знать иврит. Волонтерство мало помогает в интеграции из-за языкового барьера. Он в основном работает с русскоязычными командирами.
Кастрель дежурит на станции вместе со штатными пожарными пару раз в месяц. За суточное дежурство загорается несколько машин или свалка, реже — дома. На первом же дежурстве он столкнулся с серьёзным пожаром, растерялся и стоял в стороне, из-за чего «осталось ощущение бесполезности». Но самым запоминающимся стал выезд, когда после тушения леса и мусорок в деревне пришлось срочно ехать на возгорание автомобилей: «Командир дал команду быстро собраться. Мы оперативно приехали и подключили оборудование. Я начал тушить через 20 секунд после того, как наша машина остановилась. Это был мой первый городской пожар».
По словам Кастреля, в город нужно выезжать быстрее, а иногда пожары возникают из-за поджогов: «Коллеги рассказывали, что иногда рядом с местом пожара стоят люди с оружием и просят добровольцев уйти: „Мы же старались, поджигали“».
Природные пожары случаются пару раз в год, но они опасны из-за гористой местности и сухого климата: «Их нужно тушить за час. Если не успел — полстраны сгорит».
Кастрель отмечает высокую квалификацию израильских пожарных и их хорошую подготовку: «В Израиле профессия пожарного очень престижна. Каждый год на курсы набирают 300 человек из тысячи претендентов. Я хотел стать профессиональным пожарным, но офицер рассказал мне, какой будет фитнес-тест… Не в обиду российским пожарным, но здесь квалификация выше».
По его словам, в Израиле созданы комфортные условия для штатных пожарных и добровольцев. Сразу после прохождения обучения они получают снаряжение и страховку. Если человек пострадает на тушении не по своей вине, то всё лечение и выплаты по нетрудоспособности покроет страховая компания. Продуманы и другие важные детали: быстрое оповещение диспетчера, возможность использовать служебную машину для личных нужд, удобная смена караула.
Другое отличие — отношение к добровольцам: «В Израиле даже командир округа может поблагодарить волонтеров отдельно. В России такого не было. Обычно начальство всех отчитает, и все разъедутся недовольными».
«И ещё важная фишка: практически все офицеры прошли путь от простого пожарного. А в России какой министр в МЧС был спасателем?» — говорит Кастрель.
Зарплаты пожарных в Израиле невысокие, многим приходится подрабатывать. Молодым людям без семьи нужно примерно 2000 долларов в месяц. Но статус пожарного позволяет получить страховку на машину и множество скидок: например, если прийти в Макдоналдс в форме, человеку сделают скидку 15%.
Кастрель признаёт, что для него важнее сам процесс — быстро и качественно справиться с огнем. Но в России тушить пожары было приятнее. «Во-первых, это родное место. Во-вторых, я хорошо понимаю, как что устроено, кто где начальник, куда звонить, с какой аргументацией и от кого что требовать. В Израиле мне сложно язык учить, менталитет местный мне не близок. И пожары короткие, не успеваешь в них вжиться», — рассказывает Кастрель.
«Во всех странах этим занимаются плохо оплачиваемые хорошие люди»
Антон Бенеславский, 46 лет. Юрист, Великобритания
Антон Бенеславский — юрист, тушением лесных пожаров занимается более 10 лет. Во время сильных пожаров в 2010 году он отправился помогать добровольцам и увлекся этим делом. В России Бенеславский работал в пожарной программе Greenpeace и ездил по стране с отрядами добровольцев.
Он помогал и в других странах, например тушил лесные пожары в Индонезии и тренировал местных волонтёров. По его словам, в стране много глубоких старых торфяников, а лес над ними вырубают под плантации — корпорации сжигают остатки деревьев, и это провоцирует пожары.
«Тушение пожаров осложнялось экстремальными условиями: температура воздуха достигала 40°C, высокая влажность, необычные растения и опасные животные, такие, как змеи и крокодилы. И корпорации не очень любят, когда появляются новости про пожары, которые они устроили», — рассказывает Бенеславский.
Для многих индонезийских добровольцев пожары — личная трагедия. Некоторые из них выходцы из деревень, где люди сильно страдают от дыма и огня. «В пожарном волонтерстве много личных историй, которые приводят людей в это дело. Они бывают комичные, жизненные и трагические. Например, в Индонезии была активная волонтёрка Лара. Она пришла в пожаротушение, потому что её друг умер от заболевания, которое спровоцировал дым торфяных пожаров», — говорит доброволец.
После переезда в Великобританию Бенеславский учит добровольцев тушить пожары, разрабатывает противопожарные руководства и выступает на конференциях. По его словам, у каждой страны своя специфика пожаров и свои наработки — поэтому с огнем борются по-разному. Например, канадцы могут посоревноваться с россиянами «по степени лесного раздолбайства» и имеют «убогое лесное хозяйство». А вот лидером в борьбе с лесным огнём Бенеславский назвал США.
«Одно из главных достижений американцев — это система управления инцидентами, которая сильно улучшает качество управления пожарными. Но у них есть свои проблемы, связанные с бюрократией. И американцы — пироманы, они предпочитают делать много профилактических выжиганий, зачастую не понимая, что тем самым увеличивают риски будущих пожаров», — считает Бенеславский.
Бенеславский говорит, что России от СССР досталась очень сильная система «Авиалесоохраны» и она остается одной из самых высокопрофессиональных служб. Но бюджет лесного пожаротушения, по мнению Бенеславского, «страшное позорище», а на зарплаты российских пожарных «без слез смотреть нельзя, это издевательство».
В РФ средняя зарплата пожарного — 64 тысячи рублей, а самое популярное предложение — 30 тысяч. В 2024 году пожарные в разных регионах страны массово увольнялись из-за низкой оплаты. Впрочем, так почти везде, отметил Бенеславский: «Пожарные — либо бедные, либо нищие, либо им вообще не платят. В США можно заработать неплохие деньги в элитных отрядах типа Hotshot crew, но если вы сезонник, то это неустойчивый и небольшой заработок».
После эмиграции Бенеславский сосредоточился на стратегическом направлении в борьбе с пожарами. Для него важнее процесс спасения природы, а не место работы: «В России есть много вещей, которые меня расстраивают, и невозможность тушить там пожары — последний пункт. А так — тушить надо везде, и во всех странах этим занимаются плохо оплачиваемые хорошие люди. Везде чувствуешь себя как дома. И язык у добровольцев примерно один: наполовину матерный, наполовину жестами».
* признаны нежелательными на территории Российской Федерации