«Мы хорошо жили»
В январе-феврале 2022 года через нашу область в сторону Украины пошла военная техника, много техники. Никто не знал, что нас ждёт. Помню, я стояла со знакомыми женщинами возле магазина, разговаривала. Сказала, что будет что-то плохое. А они мне в лицо рассмеялись. Мол, да посидят мужики в полях, ничего страшного. Потом, когда уже мой муж-военный был ранен, эти люди мне в глаза не могли смотреть. Потому что страшное все-таки случилось.
В Курск я приехала из Иркутска. Я родилась и жила в Иркутске, в 2013 году познакомилась здесь с будущим мужем. Нам тогда было по 18 лет. Я училась в иркутском аграрном техникуме, он подрабатывал разнорабочим. В 2014 году у нас родился сын, спустя три года мы поженились. В 2018 году муж подписал контракт на военную службу. Сделал это сразу после того, как отслужил срочную в Курской области. В том же году мы переехали в Курск.
Мне этот город понравился — современный и чистый. Конечно, первое время я скучала по дому, по родному городу, но потом привыкла. Жена военного должна привыкать ко всему. Нам дали служебное жилье. Я устроилась на работу видеографом, делала разные риилсы для соцсетей блогеров и предпринимателей. Доход у обоих был неплохой, мы хорошо жили.
Когда СВО объявили, муж в числе первых вызвался ехать «за ленточку». Тогда ещё спрашивали: «хочешь-не хочешь?» Ну вот, он захотел, потому что всегда был патриотом. Я тоже с самых первых дней записалась в волотнёры. Постоянно была на связи с жёнами других военных, с матерями. Пацаны из-за ленточки тоже звонили — кому медикаменты были нужны, кому одежда или покушать. Ещё заказывали разные штуки, из которых сами себе мастерили или улучшали оружие. Начиналось всё с пары коробок и дошло до огромных грузовиков, которые ехали туда, к парням. Я всё снимала на видео, делала отчёты. Чтобы люди знали, куда это всё уходит.
Ещё мы на Новый год от семьи собирали подарочки какие-нибудь: по пачке сигарет, энергетику, шоколадке. В этом году сын потратил на солдат все деньги, которые ему подарили на день рождения. Еще и копилку свою принёс. Мы с ним заказали пирожных и туда отправили. Знаете, какие парни становятся счастливые, когда им пирожные или горячие пирожки туда привозишь?
«И мы очень сильно верили в наше ПВО»
Мужа моего ранили ещё в 2022 году и комиссовали, дали категорию «Д». Ранение было тяжёлое: у него и кости были сломаны, и уши порваны, и глаза одного лишился. Долго лечился, очень долго. И реабилитация была долгая, он заново учился ходить. Сейчас из-за состояния здоровья работу найти не может. Раньше машину водил, а сейчас из-за травм не может. Мне обидно, конечно, за мужа. Даже в охрану никуда не берут.
После того, как я побывала в госпитале, посмотрела на мужа и других раненых солдат, мне стало страшно. Знаете, человеку, который этого не видел, не слышал, очень сложно это передать. Здесь [в Курске] совсем другой мир. До сих пор помню, когда в первый раз услышала летящую ракету. Стояла, слушала и понимала, что прятаться некуда, на самом деле. Ну попадет — значит, всё. Никакой подвал не спасёт.
Мы жили в многоквартирном доме, прятались с сыном в каморке-гардеробной. Могли спать прямо там, я матрас постелила. Каморка — это для того, чтобы осколками не засыпало, если стёкла выбьет в случае прилёта дрона. У нас там все знают: когда объявляют опасность, находиться рядом с окнами нельзя. Только дурак к окнам пойдет.
Первое время сигналы оповещения о ракетной опасности включали раз в месяц. Потом зачастили. С декабря прошлого года сирены стали включать ежедневно. Постоянно работало наше ПВО. Они сбивали ракеты и окна тряслись. Либо с нашей стороны ракеты запускали — это тоже очень громко и неприятно. Вообще, наши ПВОшники молодцы, им надо ноги целовать просто, потому что они почти всё сбивали, что летело в нашу сторону. И мы очень сильно верили в наше ПВО. Молились прямо, из церквей не вылазили. Супруг у меня раньше был некрещеный, а когда это вот всё случилось, первым делом крестился.
Но иногда всё-таки были попадания. В прошлом году беспилотник врезался в курский железнодорожный вокзал, его потом ремонтировали долго. Обломки сбитых ракет часто падали в городе. Из городских пабликов мы всегда знали, куда что попало и где что горит. Комментарии, правда, под новостями в таких случаях всегда отключали.
В самом Курске разрушения случались редко, но по области регулярно гремели взрывы. Их было слышно, потому что взрывалось всё на расстоянии пяти-десяти километров. Сразу хотелось уехать куда-нибудь. Но потом каждое утро я просыпалась и надеялась, что дальше будет всё нормально. Тяжело ведь сорваться с насиженного места. Тяжело всё бросить и начать жизнь сначала.
«Я записывала „кружочки“, чтобы меня хоть кто-нибудь нашёл»
Страшнее всего было за детей. В школах они обычно в подвале прятались. Либо учителя родителям звонили и просили забрать. На моего 10-летнего сына вся ситуация сильно повлияла. Он очень привязан к отцу, а когда мужа ранили, ему приходилось школу пропускать — помогал ухаживать. В итоге у сына даже нервный тик появился из-за того, что он видел. Один раз истерика началась. Муж уже ходить начал и ушел гулять с собаками, когда завыли сирены. Сын стал рыдать и без конца повторять: «Когда папа придет?»
Если сирены включались, когда я была не дома, то я записывала «кружочки» в Телеграм и отправляла знакомым. Просто на всякий случай, чтобы знали где я. Чтобы меня там вообще хоть кто-то нашел, случись что.
Со временем меня начали мучать кошмары. Стали сниться ракеты и как я на них подрываюсь. Я мечтала уже просто об одном — нормально выспаться. Просто выспаться. Но я до сих пор плохо сплю, просыпаюсь каждые 20 минут.
В конце-концов я очень устала и стала говорить мужу, что надо уезжать. Я прямо плакала, так мне страшно было. Муж сначала пытался меня успокоить, что военные действия от нас далеко и ничего страшного не случится. Но в итоге мы всё-таки решили, что можем вернуться в Иркутск. Продали всю нашу мебель, собрали вещи и купили билеты на конец июня. Из-за того, что самолёты у нас [в Курске ] давно не летают, уезжали на поезде. Собак своих тоже забрали — у нас две хаски.
Здесь мы купили дом, в посёлке под Иркутском. Сейчас делаем ремонт. Ждём, когда нам подключат электричество. Переживаем, что не подключат. Сына в местную школу уже записали. На Байкал ездили один раз — в Листвянку. Если честно, до сих пор не могу поверить, что мы в безопасности. Мы ещё перед переездом звонили в иркутское отделение «Защитники отечества», спрашивали, как здесь обстановка. Нам сказали, что «как у Христа за пазухой». И это правда. Тут словно другой мир.
Хотя я не знаю, как теперь можно жить спокойно. У меня заработок небольшой, но всё равно я каждый месяц выделяю небольшую сумму, чтобы отправить парням «за ленточку». Мы семьей даже Новый год перестали отмечать. Как его можно праздновать? Салатики кушать вкусные, на теплой кроватке спать, когда там наши пацаны в окопах сидят?
Я с местными волонтёрами познакомилась, но пока наблюдаю. Не все, кто занимается волонтёрством — честные люди. Хочу у себя дома деревянную установку поставить, плести маскировочные сети.
«Все хотят мира»
Сейчас слежу за всем, что происходит в Курской области, день и ночь читаю новости. Переживаю очень за всех. Многие знакомые, даже те, кто не собирался уезжать, сейчас уезжают в панике. Вчера вот с подругой разговаривала. Она сказала, что уже все её вещи лежат у двери. И мне звонят из Курска. Говорят, как хорошо, что вы вовремя уехали. Хотя всё равно я всё ещё душой там живу, что ли.
То, что сейчас происходит в Курской области — шок для меня. Я была абсолютно уверена, что на нашу территорию не зайдут. А теперь просто страшно представить, что будет дальше.
Никто не хочет этого ужаса. Все хотят мира. Люди по обе стороны хотят наслаждаться жизнью, создавать семьи, строить дома. Мне кажется, когда всё это закончится и наши ребята вернутся домой, я громче всех буду орать.
Иллюстрация создана при помощи искусственного интеллекта.