Текст подготовила команда проекта Синие Капибары, в нём наставники работают с начинающими журналистами
Родственники погибших сразу заподозрили в убийстве сотрудников полиции (тогда — ещё милиции), с которыми девушки близко общались. Но следователи бездействовали. Истомина и Инкина арестовали только в 2019 году, тогда суд присяжных их полностью оправдал. Лишь со второго раза, уже в другом суде, бывших полицейских всё-таки отправили в колонию.
Свидетели на допросах и судах говорили о том, что к убийству причастны больше, чем два человека. Называли фамилии других сотрудников МВД. Кого-то из них не стали вызывать в суд. Кого-то вскоре после убийства Кати и Жени якобы случайно застрелили коллеги.
Было слышно, как флакон духов катается внутри гроба и стучит по стенкам
Дорога на дачу семьи Патеюк идёт круто вверх, открывая вид на Селенгинск. В 13-тысячном посёлке — три школы, четыре детсада, больница, техникум и целлюлозно-картонный комбинат. Здесь все друг друга знают — как соседи, как коллеги или как родители одноклассников.
Дом, огромные кусты пионов вдоль дорожки к бане — за два десятилетия на даче Патеюков мало что изменилось. Разве что перед домом вырос можжевельник, который посадили после смерти Кати, и цветут венерины башмачки и адонисы, привезённые Патеюками из леса, с места, где были найдены тела убитых девушек.
На даче в начале августа 2002 года Андрей Патеюк видел дочь в последний раз. «Истопили баню. Она помылась, выходит и идёт по дорожке. Как сейчас вижу», — вспоминает он.
Катя Патеюк и Женя Шекунова ходили вместе в детский сад, учились в одном классе, но подругами не были. Что-то сблизило их за несколько дней до смерти, говорят Катины родители. Жили девушки в разных концах посёлка, а встречались и общались возле отделения милиции.
У семьи Шекуновых тоже есть дача. Вечером 9 августа Женя принесла туда родителям пирог и пообещала, что будет ночевать в квартире в посёлке с младшей сестрой. Ольга Шекунова, мать Жени, рассказывала потом на суде, что осталась с мужем на даче, а когда они утром 10 августа вернулись домой, дочери там не было.
В материалах дела есть заявление Шекуновых о розыске, зарегистрированное 22 августа. До этого они пытались найти дочь самостоятельно. О Кате родители забеспокоились не сразу — она часто уходила из дома и жила своей жизнью. Незадолго до смерти она прошла медкомиссию, чтобы устроиться на работу в столице республики Улан-Удэ. Патеюки заподозрили неладное, лишь обнаружив дома паспорт дочери.
26 августа 2002 года в Кабанский районный отдел милиции (к нему относится Селенгинск) пришло анонимное письмо. Его автор утверждал, что 18 августа нашёл в лесу трупы «явно криминального происхождения». К письму была приложена подробная схема проезда к Клюквенной пади.
Милиционеры поехали на место, указанное в письме, и нашли два тела. На видеозаписи под линией ЛЭП в зарослях папоротника видна яма глубиной в полметра, накрытая ветками, землей и травой. Только по личным вещам вечером того же дня Виктор Шекунов и Андрей Патеюк опознали своих дочерей.
Хоронили девушек 30 августа. В тот день родителям выдали то, что осталось от их детей — август в 2002 году выдался жарким и влажным, трупы быстро разлагались.
Пакет с останками Кати хоронили в закрытом гробу. Родители положили туда флакончик любимых духов дочери. Когда гроб несли, было хорошо слышно, как флакон духов катается внутри и стучит по стенкам.
«Их аккуратно закапывали. Сильно аккуратно»
Родители, друзья и знакомые девушек рассказывали, что накануне исчезновения Катю и Женю видели на лавочке напротив Селенгинского отделения милиции. Говорили, что они часто тусовались с молодыми милиционерами. «Безотказные, как автомат Калашникова», — позже характеризовали убитых некоторые из сотрудников (родственники Кати и Жени это не комментируют).
Андрей Патеюк говорит, что в те августовские дни рыбаки на озере Клюквенном — в километре от места, где нашли тела — видели милицейский УАЗ.
Отец Кати вместе с отцом Жени Виктором Шекуновым съездили в Клюквенную падь. Метрах в шести от ямы, где были найдены тела, они заметили след от переднего моста УАЗа. У него был смещён редуктор, поэтому остался характерный оттиск, объясняет Андрей.
«Убийцы сунулись вверх наугад и упёрлись. Место-то непутное. Клюквенную падь они не знали. Есть там места — хоть что прячь, и никто не найдет. Ни запаха, ни следов, — продолжает Патеюк. — Они могли ведь их в озеро сбросить. Видимо, кто-то спугнул. Август, покосы кругом. Поехали — и куда дорога привела. Я бы сам тела девчонок нашёл осенью. Я, когда охочусь, обычно стою метрах в тридцати от того места».
Андрей Патеюк по пальцам пересчитывает, у кого в посёлке в то время были УАЗы. Частных выходит 10-12 штук, плюс служебные. «С большим натягом не больше двадцати. Неужели тогда их нельзя было проверить? Идиотизм какой-то», — возмущается отец Кати.
Со знакомыми охотниками он прошерстил всю Клюквенную падь в поисках места убийства, но следов крови или борьбы не нашли.
Недалеко от ямы с двумя трупами были разбросаны палки и ветки, оставшиеся после чистки ЛЭП. «Они [убийцы] не пошли за ними, чтобы яму закидать. Их аккуратно закапывали. Сильно аккуратно. К яме ведёт узенькая тропиночка, и их не тащили волоком. Вдвоём или втроем несли на весу. И шли ровненько, след в след. Грамотно всё. Даже одежду между телами сложили, чтобы на ней следов крови не осталось», — рассказывает Андрей, и становится заметно, что он заикается.
— У Кати ключи от дома были всегда с собой. С брелком-бегемотиком серо-голубого цвета. Их не было там, где подняли тела. Видимо, выпали, где её раздевали или убивали. Там, наверное, до сих пор лежат, — добавляет мать Кати, Светлана.
Родители Кати рассчитывали, что в маленьком посёлке, где все друг у друга на виду, преступников быстро найдут. Но шло время, а расследование, которое вели сотрудники Кабанской прокуратуры, а также селенгинские и улан-удэнские оперативники, не продвигалось. Андрей и Светлана всё больше убеждались в том, что к убийству причастны сотрудники органов: «Были бы простые смертные — их давно бы нашли и осудили».
«Мы не будем оставлять улики»
Осенью 2002 года в деле появилась свидетельница, которая в деталях описала убийство Жени и Кати. Екатерина Пономарёва тогда ещё училась в школе, ей было 15 лет. Родители убитых девушек говорят, что Катя и Женя не дружили с Пономарёвой, но как только они пропали, та стала приходить домой к Патеюкам и Шекуновым. Спрашивала, не вернулись ли девушки.
«18 августа я написала заявление о пропаже дочки. Пономарёва пришла на следующий день и описала мне в деталях, во что Женя была одета. Откуда она узнала? Или действительно видела, или из милиции это всё пошло. Блузка, брюки — всё было новое, в тот день только купленное. — рассказывает Ольга Шекунова. — Когда мы уехали на опознание, Пономарёва весь вечер просидела с младшей дочкой и не ушла, пока не дождалась нашего возвращения».
В день похорон Пономарёва, по словам Ольги, тоже наделала шума — закричала: «Вот он, убийца, в пожарной форме!» Мать Жени подозревает, что она тогда «отводила от кого-то подозрение».
На первом допросе 27 августа 2002 года Екатерина сказала, что в день исчезновения девушек встретила их на на лавочке у дома Шекуновых. Те собирались погулять по посёлку и повидаться с близким знакомым Кати Патеюк — гаишником Виктором, который должен был в ту ночь патрулировать Селенгинск. Проводив их немного, Пономарёва пошла домой и, по её словам, больше девушек не видела.
В начале сентября Пономарёва передала оперативникам записку, где в деталях описала убийство Кати и Жени. Она уточнила, что к ней в техникуме подошёл незнакомый парень и сказал: «Я тебе всё расскажу об убийстве, но затем мы тебя уберём». По этой версии, девушки поехали на УАЗе с «Димой и его другом». В лесу, где компания выпивала, Катя Патеюк и Дима поссорились, тот её избил и изнасиловал. «После чего Дима сказал другу: „Мы не будем оставлять улики“. Поэтому они прикончили и Женю, и Катю», — говорилось в записке.
На следующий день на допросе в прокуратуре Пономарёва назвала фамилию Димы — Истомин, и добавила, что его друг Слава был пожарным. Она уточнила, что Дима задушил Женю шнурком от штанов.
В тот же день Екатерина изменила свои показания: сказала, что в день убийства сама была с Катей и Женей, а также с Димой и пожарным Славой. По её словам, Дима поругался с Катей Патеюк из-за того, что та напомнила ему, что у него есть жена. Тогда Истомин якобы выбил ей зуб и избил её бутылкой из-под водки по голове, а затем — Женю. Когда девушки были мертвы, Дима и Слава выкопали яму, уложили тела, облили бензином и подожгли, а потом закидали это место ветками.
Всё это Пономарёва якобы видела своими глазами, сидя на дереве — она отошла «в туалет» в самом начале ссоры. Вспомнив про Пономарёву, мужчины искали её, но не нашли и уехали. Пономарёва же якобы просидела на дереве до утра, слезла и долго блуждала, прежде чем выйти на трассу.
Через два месяца расследование дела почему-то приостановили, а когда возобновили летом 2003 года, Пономарёва от своих показаний отказалась: «Ранее я говорила, что видела, как произошло убийство, хотя на самом деле меня там не было, я всё придумала. Подробности я узнала по слухам».
Всего за время следствия и судов Пономарёва меняла свои показания 17 раз. Тем не менее, следователи и судьи продолжали вызывать её на допросы, и она считается единственной свидетельницей убийства.
«Мне не снится кошмар, а я в нём просыпаюсь»
«Мы ездили в Кабанск в прокуратуру как на работу. Когда стали понимать, что ничего не движется, я спросил: «У вас хоть один том дела-то есть?». «Да вы что! — ответили нам. — Конечно, идёт расследование», — вспоминает Андрей Патеюк. Он говорит, что любимой телепрограммой у них с женой стал «Суд идёт». «Мы смотрели и пытались понять: а с нашим-то делом что? Году в 2006-м мы поняли, что убийц наших дочерей не найдут», — говорит он.
— 20 лет прошло, а мне снится один и тот же сон: Женя вернулась, и я, радостная, думаю, что надо восстанавливать её документы, делать новый паспорт. Мне не снится кошмар, а я в нём просыпаюсь, — рассказывает Ольга Шекунова.
Новости по делу пришли, когда родители убитых девушек их уже не ждали. В один из ноябрьских дней 2019 года им позвонили в дверь.
«Открываю — двое мужчин с красными корочками в руках. Следственный комитет из Улан-Удэ. — вспоминает Светлана Патеюк. — Мы, говорят, по убийству вашей дочери Екатерины. Создан новый отдел при Следственном комитете, который начал пересматривать нераскрытые уголовные дела прошлых лет. В вашем деле, сказали, много нестыковок».
21 декабря 2019 года на сайте Следственного комитета России появилось сообщение о том, что в республике Бурятия задержаны обвиняемые в убийстве двух местных жительниц. Обвинения были предъявлены дежурному ОВД по Кабанскому району Дмитрию Истомину, бывшему сотруднику полиции, пенсионеру МВД Евгению Инкину и бывшему оперативнику Селенгинского ОВД Александру Попову. Всех троих отправили в СИЗО.
В 2002 году Инкин работал оперуполномоченным в отделе милиции (и после убийства девушек занимался его расследованием), а Истомин был водителем во вневедомственной охране.
По версии следствия, в ночь с 9 на 10 августа 2002 года в местности Клюквенная падь обвиняемые Инкин, Истомин и ещё один мужчина, личность которого установить не удалось (это был не Попов), выпивали с девушками. Завязалась ссора, обвиняемые Истомин и Инкин жестоко убили Шекунову и Патеюк. Их тела преступники увезли в лес и закопали. Позже, в октябре 2002 года, Инкин и оперативник Селенгинского отдела милиции Попов похитили свидетельницу Екатерину Пономарёву и якобы пытались её утопить.
В декабре 2019 года следователи приходили с обыском в дом родителей Владимира Казадаева — главы управления уголовного розыска на транспорте МВД по ЦФО в Москве. На момент убийства девушек он был оперуполномоченным Селенгинского отделения милиции, и родители Кати Патеюк ещё 27 августа 2002 года называли следователям его имя. Они рассказывали, что летом 2002 года Казадаев несколько раз приходил к ним домой, спрашивал Катю и однажды даже забирал у неё ключи от своей машины. Местные телеграм-каналы тогда писали о том, что Казадаева тоже задержали, но Следственный комитет опроверг эту информацию. Казадаев в итоге в суде так и не появился.
Вскоре после арестов силовиков в Селенгинск приехала журналистка Ксения Собчак. В марте 2020 года на её ютуб-канале вышел документальный фильм о двойном убийстве в Клюквенной пади под названием «Бурятский Твин Пикс».
Через два месяца Инкин (в отличие от Истомина) вышел на свободу, с него сняли обвинение в убийстве. Тогда расследование дела взял под контроль председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин. Инкина вызвали на допрос в Москву, снова предъявили обвинение и отправили в СИЗО на два месяца. Правда, уже 29 июля 2020 года Басманный районный суд Москвы снова отпустил Инкина (под подписку о невыезде), и тот вернулся в Селенгинск.
Все трое обвиняемых во время следствия отрицали вину. Говорили, что знали погибших девушек, видели их у отделения милиции — и только. Дмитрий Истомин ещё вспомнил, что летом 2002 года доставлял Катю и Женю в отделение милиции, когда в одном из магазинов сработала сигнализация. На месте Истомин с коллегами обнаружил девушек, которые «пропинывали» магазин — били по его дверям специально, чтобы сработала сигнализация и приехали сотрудники милиции.
«Что-то перемкнуло, и он убил сперва Катю, потом догнали Женю»
В июле 2021 года дело передали в Кабанский районный суд. Это был первый в его истории процесс с участием присяжных заседателей. Ходатайство об этом заявили Истомин и его адвокаты.
На старенькой «Мазде» за три с лишним месяца Патеюки накатали до Кабанска и обратно около тысячи километров, не пропустив ни одного заседания из 24. Обычно приезжали в суд пораньше, с запасом времени. Из всех участников процесса таким же пунктуальным был только Инкин.
Перед первыми заседаниями Андрей Патеюк и Евгений Инкин даже здоровались за руку и вместе курили. Тогда Патеюки и Шекуновы считали, что сам Инкин не причастен к убийству, хотя, скорее всего, знает, кто убил. По мере того, как участники заседаний узнавали подробности дела, отношения между мужчинами становились более напряженными. К финалу процесса приветствия ограничивались едва заметными кивками головы, да и то не каждый раз.
Единственная свидетельница обвинения Екатерина Пономарёва на всех судебных заседаниях появлялась в сопровождении двух охранников — с 2019 года она находилась в программе защиты свидетелей. С сопровождающими Екатерина вела себя уверенно и командовала, куда тем идти и где её ждать. Невысокая, полная, на заседаниях она сидела, сложив руки крест накрест на груди, и смотрела на всех исподлобья.
На первом допросе в суде Пономарёва рассказала, что последний раз видела Екатерину Патеюк и Евгению Шекунову поздно вечером 9 августа 2002 года. Девушки стояли у здания мировых судей в Селенгинске (рядом с отделением милиции), когда к ним подъехал гражданский УАЗ, за рулем которого сидел Истомин. Из машины вышел Инкин, пообещав, что приедет позже на «их место». Кто ещё был в автомобиле, Пономарёва не увидела. Девушки сели в машину и уехали. Пономарёву звали с собой, но она не поехала.
По словам Екатерины, 10 августа ближе к вечеру к ней приехал Николай Кузьмин, опер Селенгинского отделения милиции, которого она назвала «лучшим другом». Якобы от него Пономарёва и узнала об обстоятельствах убийства девушек. Кузьмин был в той компании и видел, как поссорились Патеюк и Истомин. Катя в шутку сказала Дмитрию, что тот болеет СПИДом, у него, пьяного, «что-то перемкнуло, и он убил сперва Катю, потом догнали Женю и тоже убили…»
На этих словах Пономарёвой стало плохо. Судья объявила перерыв, вызвали скорую. Минут через 40 судебное заседание продолжилось. Пономарёва рассказала, что Истомин несколько раз ударил Екатерину Патеюк топором. Евгения Шекунова, увидев это, испугалась и побежала, крикнув, что напишет на милиционеров заявление. Её догнал Инкин и привёл обратно. Что было дальше и кто убил Евгению, Пономарёвой неизвестно.
— Ещё раз повторите: вы всё-таки очевидцем этих событий являлись или вам со слов Кузьмина это известно? — спросил гособвинитель Игорь Акулов.
— Со слов Кузьмина, — ответила Екатерина.
Подтвердить слова Пономарёвой в суде было некому. В ноябре 2002 года оперуполномоченного Николая Кузьмина на охоте убил коллега, якобы случайно.
«Это было спонтанное убийство»
В последний день мая, в день рождения Кати Патеюк, её родители везут на кладбище живые цветы. Они рассказывают, что раньше ездили на могилу дочери каждый месяц, но с годами решили, что её не нужно тревожить так часто. С началом судебного процесса они снова стали регулярно ездить на кладбище.
Только в 2020 году родители узнали, что дочь похоронили без головы. Перед судом они изучали материалы уголовного дела и прочитали, что в октябре 2002 года череп забрали на экспертизу. Специалисты заново сложили кости из осколков и установили, по каким местам преступники наносили удары. Катю ударили «тупым твердым предметом» четыре раза, Женю — пять. Они получили «множественные оскольчато-фрагментарные переломы костей лицевого скелета, скуловой кости, костей свода и основания черепа», заключили эксперты.
На суде сторона защиты зачитала результаты судебно-медицинских экспертиз трупов убитых девушек. У обоих видимые зубы были целы, повреждений на шее и кровоизлияний в кожу и мышцы шеи эксперты не обнаружили. Разные рисунки повреждений — Г-образная рана у Патеюк и П-образная рана у Шекуновой — не позволили экспертам утверждать, что орудием убийства был топор, о чем говорила Пономарёва.
— Чтобы запланировать и всё последовательно у них получилось — нет! Это было спонтанное убийство. Мы 20 лет ломаем голову, как могло всё произойти. Что за ярость такая была? За что? — задают вопрос родители Кати. В мыслях они возвращаются в август 2002 года снова и снова.
Обвиняемый Дмитрий Истомин в суде рассказал, что не мог оказаться в Клюквенной пади в ночь убийства, так как в это время вёз жену в роддом. По его словам, 10 августа 2002 года он с женой Мариной, которая была на восьмом месяце беременности, и друзьями семьи собирался ехать на Байкал. Вечером 9 августа закупили продукты и договорились на следующее утро стартовать пораньше. Ночью у Марины заболел живот, она разбудила Дмитрия, и им пришлось поехать в роддом. Слова Истомина подтвердили его близкие.
Гособвинитель Анастасия Сергеева обратила внимание присяжных на исправления, которые заметила в медицинской карточке Истоминой. По документам она поступила в роддом 10 августа в 5:10 утра, родила в 10:15. При этом фамилия «Истомина» была написана поверх корректирующей жидкости. Кроме того, были исправлены даты — поступления в роддом и анализов. В дате 10 августа ноль был написан поверх заретушированного корректирующей жидкостью фрагмента.
Кроме того, гособвинитель Игорь Акулов показал присяжным выписку из журнала оказания неотложной помощи. По ней выходило, что 19 августа 2002 года Истомин обратился в Селенгинскую больницу с переломом руки. Пономарёва же говорила в суде, что гипс у Истомина появился раньше — после той самой ночи с 9 на 10 августа. Она связывала это с убийством девушек. Гособвинитель попросил присяжных обратить внимание на исправление в выписке: в дате 19 августа хвостик от девятки был будто бы приписан к нулю.
У кого-то из слушателей вырвалось: «10 августа!»
«Лежали одна на одной. Только-только вот они, тёпленькие»
За десять дней до вынесения вердикта в суде появилась новая свидетельница — Елена Меликидзе, которая живёт в Иркутске. Гособвинитель Акулов сказал, что она сама обратилась с заявлением в прокуратуру и попросила выслушать её на суде. В 2002 году она жила неподалеку, в селе Береговая, а в Клюквенной пади у неё были сенокосы.
В зал судебных заседаний вошла женщина лет 60 со сборником православных гимнов в руках. «Утром 10 августа 2002 года я пошла на покос вместе с собакой. И подходя, увидела машину — УАЗик-бобик серый с синей полосой без номеров. Увидела двух выходящих из кустов через покос, они поднимались на дорогу к машине. Сначала шёл маленький, за ним след в след — высокий человек. Они меня увидели. Маленький сел на заднее сидение, а большой обошёл машину и тоже сел», — сказала свидетельница и назвала фамилии: Истомин и Инкин. С ними, по её словам, был третий, который сидел в машине — Казадаев.
Елена сообщила присяжным, что всех троих знала в лицо, так как они с 1996 по 1999 годы несколько раз приезжали к её мужу Тимуру (убитому в 2000 году) для «мужских разговоров по понятиям». Чем занимались в 1996-1999 годах Инкин и Истомин, она не знала, а Казадаева уверенно назвала «ментом». И добавила, что у него есть родинка на щеке.
Когда «бобик» уехал, Меликидзе нашла в кустах тела девушек: «Лежали одна на одной. Ногами ко мне. Знаете, только-только вот они, тёпленькие». Она побежала в деревню, на попутке доехала до Кабанска и пришла в милицию. Дежурный ответил ей: «Гражданка, это не наша территория, обращайтесь в Селенгинск», но Меликидзе никуда не пошла. «Я предупредила, что дальше это их проблемы», — объяснила свидетельница, почему молчала 20 лет.
На следующем заседании в суде выступил староста Береговой Рафаэль Амануллаев. Про тела девушек он знал от покойного жителя Береговой по фамилии Черных, который наткнулся на них в августе 2002 года. Черных запил на несколько дней и, пьяный, рассказал о случившемся своим друзьям. Один из этих друзей и написал то самое письмо в милицию, благодаря которому 27 августа 2002 года нашли тела девушек.
На последнем заседании в Кабанском районном суде сторона защиты попросила допросить Владимира Казадаева, которого и Пономарёва, и Меликидзе называли участником событий, произошедших с 9 на 10 августа 2002 года. Казадаев якобы был готов дать показания, но сторона обвинения высказалась против, и суд отказался его вызывать.
«Смотрит с готовностью сказать всё, что только следователю надо»
10 марта 2022 года в 18 часов 55 минут присяжные отправились в совещательную комнату, где провели больше двух часов. Они единогласно решили: Екатерину Патеюк и Евгению Шекунову действительно убили, но достаточных доказательств вины Истомина и Инкина (в убийстве двух девушек), а также Попова (в похищении Пономарёвой) представлено не было. Всех обвиняемых освободили из-под стражи в зале суда.
Услышав вердикт «невиновен», Истомин, который провёл в СИЗО три года и три месяца, снял очки и заплакал. Он вышел из клетки, обнял жену Марину и поклонился в пояс выходящим из зала присяжным. «Буду знакомиться с младшим сыном — пацану третий год, а я его даже не видел», — говорил он журналистам.
В тот поздний вечер даже судебные приставы не скрывали радости.
«В самом начале суда мы думали, что мужики виноваты — ну не могут же их просто так обвинять в убийстве, — рассказывали присяжные Б. и Н. после вынесения вердикта. — Но посмотрев на Катю… Когда нам показывали видео её допросов со следователем… Она на него смотрит с готовностью сказать всё, что только ему надо. И это только в суде, перед нами ей стало плохо, скорую вызывали… А на допросах она вела себя абсолютно спокойно, даже равнодушно. Она врёт — такое у нас сложилось мнение».
Родители девушек выслушали вердикт с каменными лицами. «Конечно, мы не согласны. Будем обжаловать», — сказала журналистам Ольга Шекунова, выходя из здания суда.
«Одни следователи говорят — говори, другие говорят: не говори»
Через три месяца Верховный суд Бурятии отменил оправдательный приговор, объяснив это тем, что трое присяжных, выносивших вердикт, «скрыли факт привлечения к уголовной ответственности близких родственников». О том, почему сведения о присяжных не проверили до начала рассмотрения дела, недоумевали и потерпевшие, и оправданные. Сторона защиты посчитала, что так сторона обвинения оставила себе лазейку.
Ещё через месяц Верховный Суд изменил территориальную подсудность — невероятное с юридической точки зрения решение. По мнению республиканской прокуратуры, «освещение материалов уголовного дела и судебного разбирательства в Кабанской районной газете „Байкальские огни“ … оказывало эмоциональное воздействие на жителей района, в том числе и присяжных заседателей», а Инкин и Истомин за годы службы в органах внутренних дел приобрели связи и влияние на большинство жителей района.
Дело отправили из Кабанска на новое рассмотрение в Советский районный суд Улан-Удэ. Второй судебный марафон начался в декабре 2022 года. Потерпевшие, подсудимые и свидетели ездили на заседания в столицу Бурятии за 100 километров. После отмены оправдательного приговора Инкину и Истомину родственники погибших перестали общаться с журналистами и Екатериной Пономаревой.
Показания на втором суде давали те же Екатерина Пономарёва и Елена Меликидзе. Первая по-прежнему появлялась в суде в сопровождении государственных охранников. Участники процесса обратили внимание на одежду Екатерины — практически на всех судах она была в белой кофте с ярко-красной надписью MENT. В Советском районном суде Пономарёва настаивала на своей последней версии событий: в ночь убийства она была с девушками.
Пономарёва не смогла рассказать, был ли Казадаев рядом с девушками в момент их убийства. «По поводу Казадаева одни следователи мне говорят — говори, другие говорят: не говори…» — ответила она на очередной вопрос защиты об участниках событий ночи убийства.
К показаниям Меликидзе с сомнением отнеслись жители Береговой, в том числе староста Амануллаев. «Ну не могла она вообще никому не сказать, что нашла на своем покосе трупы, и через несколько дней снова идти косить туда же», — говорили знавшие её люди. Они предполагают, что показания Меликидзе могли понадобиться стороне, заинтересованной в исходе процесса, поэтому на Елену могли надавить через сына, находившегося в заключении.
На сайте судебных и нормативных актов РФ sudact.ru есть два приговора, вынесенные в 2017 году и в 2019 годах в отношении Меликидзе В.Т. Этот человек четырежды судим по тяжким статьям УК РФ (причинение тяжкого вреда здоровью, побои, разбой), в 2019 году он получил пять лет и один месяц колонии общего режима.
Допрошенный в суде Владимир Кузьмин, отец убитого в 2002 году милиционера Николая Кузьмина, сказал, что его сын не мог быть свидетелем убийства. Коллеги Николая тоже говорят, что если бы тот действительно был на месте убийства и всё видел, то уже на утро у начальства лежал бы его рапорт о произошедшем. Ещё Николай рассказывал отцу, что выезжал на место преступления и изъял какие-то вещдоки, которые впоследствии пропали из отделения милиции.
«Суд обязан сделать всё, чтобы обвинение получило нужный результат»
«Такие дела по горячим-то следам не всегда успешно расследуются, а уж спустя столько лет и подавно. К сожалению, немало примеров, что старые дела всплывают именно по политическим мотивам. А появление Ксении Собчак это только подтверждает», — говорит адвокат Алхас Абгаджава, консультирующий по уголовному праву благотворительный фонд помощи осужденным и их семьям «Русь Сидящая». Под политическими мотивами, уточняет эксперт, подразумеваются любые, связанные с интересами чиновников либо крупных бизнесменов — корпоративные, кумовские, финансовые.
Абгаджава обращает внимание на противоположные вердикты присяжных в разных судах. Из своей практики он знает, что этот способ вынесения нужного вердикта силовики обкатали и активно используют. «Сначала делается всё возможное, чтобы присяжные сразу признали подсудимого виновным, но если с первого раза не удалось, то во второй раз они [ещё сильнее] стараются не допустить оправдания, — рассказывает адвокат. — Для этого могут передать дело в другой суд, где, возможно, проще работать с присяжными. Или в этом суде есть судьи, умеющие „правильно“ работать с присяжными, не давая защите никаких возможностей. Понимая при этом, что вышестоящий суд дал им на это карт-бланш и ничего не отменит».
Наглядный пример: дело врачей-неонатологов в Калининграде, которых обвиняли в преднамеренном убийстве недоношенного младенца. В Калининграде они были оправданы, и тогда дело передали в Московский областной суд, где их взяли под стражу, а новая коллегия присяжных признала виновными.
Абгаджава приводит истории из своей практики, когда на присяжных оказывали давление. «В одном из дел мне удалось найти после процесса женщину, которую незаконно вывели из состава присяжных. Это один из способов избавления от неугодных и одновременного давления на оставшихся. Она мне рассказала под запись, как на них оказывали давление „внедренные“ присяжные и сотрудники МВД, осуществляющие их охрану. Эта территория полностью закрыта от защиты. Их привозят или приводят в суд некие сотрудники. Что они им говорят, как на них влияют, защите неизвестно», — говорит он.
Ещё одно обстоятельство, вызывающее подозрения у эксперта — это появление на втором судебном процессе свидетельницы Елены Меликидзе, на которую можно надавить: «Сын в колонии, жизнь которого можно превратить в ад, — серьезный фактор».
Об объективности в таком судебном процессе, как этот, говорить не приходится, резюмирует Абгаджава. «По закону суд обязан быть беспристрастным, а на деле суд обязан сделать всё возможное и невозможное, чтобы обвинение получило нужный результат», — говорит он.
«Катя, снимай, снимай их!»
Когда в марте 2023 года конвоиры выводили осужденных из зала суда в наручниках и кандалах, Екатерина Пономарёва казалась счастливой: она улыбалась и снимала происходящее на телефон. Родители погибших девушек — Ольга Шекунова, Андрей и Светлана Патеюки — тоже не скрывали радости и даже в шутку подначивали Пономарёву: «Катя, снимай, снимай их».
Коллегия присяжных единогласно решила, что подсудимые Истомин и Инкин виновны по всем вменяемым статьям. Первому дали 17 лет и 10 месяцев строгого режима, второму — на год меньше. Кроме того, их обязали выплатить родителям девушек компенсации морального вреда: Инкин должен 2,45 миллиона рублей, Истомин — 4,5 миллиона. Попов, обвинённый в похищении свидетельницы Пономарёвой, был освобождён от наказания в связи с истечением срока давности.
Спустя пару месяцев Пономарёва позвонила в полицию и сообщила, что её избили по заказу Истомина. Якобы тот требовал, чтобы она поменяла показания. При этом свидетелей избиения не было, а снять побои Екатерина отказалась, рассказал адвокат Истомина Евгений Вишневский.
Жену Дмитрия Истомина Марину вызвали в полицию и попросили объяснения. Она считает, что после того, как вынесли приговор, Пономарёвой просто «стало скучно жить, потому что о ней все забыли». До этого Екатерина называла себя «третьей, выжившей, девушкой, молчавшей 20 лет», о ней снимали фильмы и телесюжеты. Пока шли суды, она была под защитой госпрограммы для свидетелей — жила на съемной квартире под охраной и получала выплаты. «И вот халява закончилось», — подытоживает жена Истомина.
Инкин и Истомин отбывали срок в колонии строгого режима в Иркутской области. Недавно они завербовались на фронт и сейчас находятся там. 26 сентября 2023 года Верховный Суд Бурятии рассмотрел их апелляционную жалобу, но пересматривать дело отказался. Следующий (и вероятно, последний) этап — кассация, намеченная на 22 мая 2024 года.