Во главе дацана — настоятель. Его заместитель отвечает за дисциплину. Следующий лама — за правильность выполнения религиозных обрядов. За ним — запевала и лама, ответственный за хозяйство. Здесь, как заметил один из питерских лам, свои порядки: свой «президент», «министр финансов», есть иерархия, очень строгая субординация при том, что дацан открыт для всех.
Бурятия, Монголия, Тибет — изначально буддийские регионы. Петербургских прихожан, говорят бурятские ламы, выделяют поиски духовного развития. Родившись в буддийской среде, человек не стоит перед выбором религии, в отличие от жителей Санкт-Петербурга. Русских в местном дацане больше, чем «этнических верующих» (имеются в виду выходцы из Бурятии, Монголии, Тывы — ЛБ), подсчитать их сложно. Бурят в Петербурге около 10 тысяч человек. Оторванные от родной земли, буряты в Питере находят тут связь с родиной, а экскурсии по дацану водит русский Антон-лама.
Через метлу и совок
— Посмотрите на моё лицо! Какой я Лобсан? — смеётся русский лама питерского дацана — 42-летний Антон-лама. — Жизнь ламы заставляет раздваиваться: в дацане я Антон-лама, а то и Лобсан-лама (что значит «безмерное сострадание» — ЛБ) или Цультим («нравственность» — ЛБ). Вот я переоденусь, выйду на улицу — вы не скажете, что я лама.
Скромный кабинет Антона-ламы в цокольном этаже дацана украшен изображениями Будды, Белой и Зелёной Тары, портретом настоятеля. И посреди этого красно-золотого великолепия — громкоголосый рыжий сероглазый мужик в красном халате. Это самый экзотичный лама петербургского дацана. Он принял Прибежище — то есть приобщился к учению Будды и буддистской общине — в 25 лет. В дацане он 17 лет, из них пять лет был прихожанином.
В ленинградском детстве Антона Щеглова не было ни крещения, ни разговоров о Боге. Его путь к буддизму принципиально отличается от судьбы бурятских единоверцев. Он говорит, что «с глубоким трепетом относится ко всему русскому», однако это никак не мешает ему изучать буддийскую философию. Антон-лама убеждён: человек историю своего народа должен чтить. Щеглов родился в Ленинграде в обычной советской семье: отец — художник, мама шила на дому. В 1990-е, когда началась перестройка, Антон решил, что торговать водкой и «Сникерсами» интереснее, чем учиться. Школу он бросил в 7 классе. Пошёл в ПТУ учиться на слесаря. Работал на заводе. В неформальной рокерской тусовке был известен как Гарин (в честь первой группы Виктора Цоя, которую любил Антон, — «Гарин и гиперболоиды» — ЛБ).
Щеглов грезил армией, уверенный в принципе: «Не служил — не мужик!» Даром что неформал. Сейчас Антон, оглядываясь назад, думает, что пошёл бы в МЧС, сложись жизнь иначе. Называет себя «нереализовавшимся военным» — не случайно под красным халатом ламы зеленеют брюки милитари. Досуг у русского ламы самый простой: рок-концерты, дача. Друзья удивляются метаморфозе Антона. Для них он «воинствующий панк», каким был в юности.
— После армии чуйка сработала: ещё шаг — и я в тюрьме. Понял: надо отвлечься, — вспоминает он. — Я ж после армии дурак дураком был: водку пить да морду бить. Столкнувшись с трудностями, человек пытается найти выход. Ограничил общение с друзьями. И решил… пойти в библиотеку. Вернее, попросил маму взять книги по буддизму.
Антон слышал, что буддизм «похож на язычество пониманием связи человека и природы». Язычеству он тогда симпатизировал, вот и решил проверить. Прочитанным парень вдохновился, решил изучить все религии. Православие показалось неинтересным, ислам — далёким. А книга Далай-ламы задела за живое. Антон задумался о «дисциплине ума», которая предотвратит «дурные деяния».
Он стал искать учителя, мимо дацана проходил часто, не задумываясь, что это за здание. Но, поскольку зацепила книга по буддизму, понял: искать учителя надо в дацане. Вспоминает, что решение прийти лёгким не было, поскольку до этого считал, что «религия — для слабых», а сам он сильный и самодостаточный. Антон отправился на Невский и купил чётки понаряднее, чтобы все видели: человек причастен к великому учению.
Задумался, читая мантру, и врезался в столб. Сообразил: что-то делает не так. И поехал в Старую Деревню в буддийский храм. Долго боялся зайти — ходил кругами. Наконец, пересилил себя. В холле в киоске стал разглядывать книги и чётки, как вдруг из дугана (алтарного зала — ЛБ) вышел лама — «настоящий», как в книжках и телевизоре. Внутри кто-то сидел на скамеечках, кто-то клал поклоны — в любом случае Антон понял, что, возомнив себя буддистом, не знает ничего.
Он стал приходить в дацан на лекции настоятеля по буддийской философии — от услышанного болела голова, всё было непонятно. Потом начал помогать по хозяйству в дацане, принялся изучать тибетский язык. Сначала относился к этому как к хобби, но вспоминает, что затянуло до того, что решил стать ламой, о чём сообщил настоятелю.
— Мой путь к просветлению — через метлу и совок, — улыбается Антон-лама. — Когда я подметал полы в дацане, я чувствовал, что причастен к чему-то большому. Здесь не надо умничать, нужно быть полезным. Я чувствовал себя нужным не потому, что очень умный, а потому, что могу помочь. Смеюсь: ламой стал благодаря метле. Меня спросил настоятель: «Можешь стены оштукатурить?» Ответил: «Да!» А я не умел. Почитал, как надо, и сделал.
Дацану в то время требовались рабочие руки, такого количества прихожан, как сегодня, не было. Как-то настоятель сказал: «У меня здесь каждый философ. А мне нужен человек, способный забить гвоздь». Став послушником, Антон с хозяйственных работ и начинал. Как-то ему пришлось выгнать из молитвенного зала молодого человека с девушкой, которые непотребно себя вели. Парень огрызнулся: «Кто ты такой, уборщик туалета?» Пришлось перейти на более понятный язык — матерный.
Прибежище панка
Придя в дацан, Антон изменился: стал помогать родным, которые отвыкли видеть его дома. Раньше Антон был «летуном»: устроился на работу — уволился после получки. Попросил у настоятеля направление в Иволгинский дацан, но учёба не задалась. Помыкался в Бурятии около года.
— Мы, европейцы, приезжаем в Бурятию холёные, изнеженные, — рассуждает Антон. — Думаем: приедем, сядем в позу лотоса и будем медитировать. А ты оказываешься в окруженим четырёхсот послушников разного возраста. Большинство — деревенские парни. И ты попадаешь не только в монастырь, но как бы в армию и тюрьму. Ни о какой медитации там речь не шла. Мы заучивали тексты, которые не понимаешь, а времени не хватает. В дацан я приехал «бодхисатвой» — святым человеком. Боялся на себя в зеркало смотреть, чтобы не ослепнуть от сияния. Но вскоре понял, что из себя ничего не представляю. Я начал отставать в учёбе. Упал с неба на землю. А гордыня никуда не делась. Энергия гордыни мощная, но надо уметь силу направлять в нужное русло.
Антон в свои 28 лет стал отставать от подростков-сокурсников и решил: лучше быть хорошим мирянином, чем плохим хувараком (учеником — ЛБ). Рутинная жизнь его вымотала, а терпения на 10 лет обучения не нашлось. Антон вернулся в Питер. Женился, потом развёлся. После этого принял монашество. И отказался от него. В итоге снова женился, в браке трое детей.
Отсутствием образования русский лама не тяготится, а вот жизненный опыт ставит высоко. Отношение к учёбе у него амбивалентное. С одной стороны, даёт понять, что жизненный опыт ценнее диплома. С другой — назвался ламой, так соответствуй.
— Русский человек, приходя в буддизм, пока не сформировал мировоззрение, как в болоте, — подводит черту Антон-лама. — Буряту бабушка сказала: «Иди в дацан!» Он так и живёт. А русскому человеку, который и своей религии не имеет, и в другой ещё не созрел, идти некуда. Когда человек принимает чуждую ему религию, пока он в ней не созрел, он неофит. Ходит и умничает.
Ламы петербургского дацана живут в городских квартирах или прямо в дацане. Находиться при монастыре монахи не обязаны. Существуют ламы на пожертвования, часть из которых оставляют дацану. Антон-лама на вопрос о доходе ответил так: стабильности нет, но на жизнь хватает. Когда простудился и сидел дома, отзывчивые прихожане переводили деньги на карту.
— Лама — это статус, — рубит Антон-лама. — Люди часто приходят переносить ответственность, а лама — это проводник. У нас энергия проходит от человека по линии преемственности к самому Будде. Он трансформирует и возвращает к тому, кто пришёл с запросом. В столовую выйдешь чая попить, а там настоятель сидит и вопрос тебе задаёт. А ты ответить не можешь! У нас всё строится на философском диспуте. А сейчас приехал Йонден-лама: он семи пядей во лбу — все тексты знает. То есть многие считают себя учителем, а двух слов связать не могут. Нужно навёрстывать! Быть частью большой системы — это и есть свобода. Для формирования общества важен нравственный ориентир, подобный Далай-ламе или царю-батюшке. Ламы политику не обсуждают, но мы, скажу за всех, «люди государя».
Между Буддой и Христом
— В нашей кастовой системе дацана я рабочий, — говорит Антон. — Моё окружение не приезжает на красивых дорогих машинах, ко мне приезжают неформалы, молодёжь. У каждого ламы своя аудитория. Есть лидеры, есть требники. Кто-то вызывает трепет и уважение. Вот я как был рабочим, так и останусь. Я на большее не мечу, главное — удержать, что есть. Вот наш настоятель своими руками выковал своё положение.
Антон-лама консервативен, ярый враг ЛГБТ и поборник семейных ценностей. Кстати, именно с этими проблемами приходят люди: кто-то не может замуж выйти, ребёнка родить, нужно ритуал на удачу провести.
Ламы делят прихожан между собой. С философскими вопросами учения — к одним, за гороскопами — к другим, за целительством — к третьим. Каждый приходит к «своему ламе», национальность которого порой имеет значение.
Себя Антон-лама считает посредником между бурятами, калмыками и русскими в европейском Петербурге. И возмущается, когда европейцы спрашивают: «Как ты столько лет с этими узкоглазыми?» Антона раздражает высокомерие некоторых посетителей, которые считают лам вровень себе. Антон читает лекции, консультирует: кому-то замуж хочется, кто-то просит обряд провести — скажем, завтра суд. Антон сравнивает себя с Кашпировским и не спорит о важности самовнушения ведомого человека.
Его жена православная, но относится к служению Антона с пониманием, потому что «видит результат». Религиозные споры супруги быстро пресекли, поняв, что это приведёт к склокам. Оба стараются не задевать друг друга. Жена надеется, что супруг придёт к православию. В семье условие: все дети православные. И буддийской пропаганды быть не должно. Он говорит, что никогда не уговаривал православных переходить в буддизм, а вот остаться в православии советовал.
— Я сразу себе сказал: на буддистке не женюсь. Дома я от буддизма отдыхаю. Я считаю, русский человек должен быть православным. Я принимаю только буддийскую философию, а обрядовая культура для меня — как для сотрудника музея, — говорит Антон.
В день принятия Прибежища, который бывает каждый месяц, в петербургском дацане не бывает меньше 10 желающих. Сейчас в дацане служат девятнадцать лам, из них трое — монахи. Самому молодому 26 лет. Лама не обязательно монах, но настоятель говорит, что в дацане к этому стремятся. Полный курс обучения ламы — 16 лет. У каждого ламы своя специфика (целительство, астрология, философия, практики йоги и медитации — ЛБ) и аудитория. К ламам приходят около трёхсот человек в день — очень много молодых. Особенно женщин. Большинство лам — буряты, но есть и русские.
— Среди вариаций буддизма условно можно выделить две большие группы, — говорит буддолог Андрей Терентьев, кандидат исторических наук. — В одной вариации буддизм — это прежде всего наука о сознании и его трансформации, в другой, этническом буддизме, — это в первую очередь образ жизни, способ национальной самоидентификации буддийских народов. В последнем случае гораздо большее значение придаётся обычаям и ритуалам. Люди всё идеализируют и прагматизируют. И нет «идеального буддизма» помимо его национальных, личных и других форм. В Петербурге к буддизму приходят очень разные люди. Преимущественно ищущие интеллектуалы.
Случайные посетители в дацан заглядывают часто, более того, его двери открыты для людей любых национальностей и религиозных убеждений. Приходят каждый за своим: верующие — на молебен, любопытствующие — посмотреть, страждущие помощи — за советом к ламе или целителю.
Восточный Новый год петербурженка Венера очень боялась пропустить, потому в субботу, 13 февраля, пришла на утренний хурал на полчаса раньше. Она татарка, себя считает викканкой (это форма язычества — ЛБ), но это не мешает ей посещать дацан. В этом году она впервые пришла в дацан на молебен. До этого бывала здесь на экскурсиях. Венера говорит, что находит здесь «спокойствие и умиротворение» и что хотела бы всерьёз познакомиться с буддизмом.
— Начался мой год Быка — и я хотела встретить его как подобает, — улыбается Венера.
В этом году празднование Сагаалгана — нового года Белой Металлической Коровы — наступило 12 февраля. После хурала (молебна — ЛБ) желающие в беседке дацана привязывают молитвенные флаги удачи — хий морин («коней ветра» — ЛБ). Каменные лев и львица у входной лестницы дацана собирают щедрую дань. Под их лапами блестят монеты, шуршат пачки печенья и конфеты. Львице кладут пожертвования желающие иметь детей, а мечтающие о карьере и власти оставляют подношения у льва. Кучки примерно одинаковы. Двери храма всегда смотрят на юг. Потому что на севере — алтарь.
Пока одни вешают разноцветные флажки, соображая, с какой стороны правильнее, более расторопные обходят дацан трижды по часовой стрелке. Флажки продаются по 150 рублей в киоске дацана: нужно назвать свой год рождения, затем вписать своё имя прямо на флажок.
«Мир даёт постоянные искушения»
Воскресенье. В дацане идёт праздничный хурал. Опоздавшие робко заходят в зал, стараясь не поворачиваться спиной к алтарю, кто-то ждёт окончания молебна в вестибюле, надеясь поговорить с ламами. После хурала можно подняться к ним на третий этаж — за консультацией. Со стороны это напоминает приём у врача: по периметру этажа — двери кабинетов лам, у которых занимают очередь посетители. В центре зала — квадратное смотровое окно, которое позволяет увидеть дуган.
На втором этаже — приёмная настоятеля дацана Гунзэчойнэй Буды Бадмаева, которая служит не только кабинетом, но и центром восточной медицины. В небольшой комнате стоят кушетки для массажа, горько пахнут травы. Любой желающий может прийти к настоятелю на массаж или сеанс мануальной терапии. Нередко посетители называют его при обращении «доктор».
— Спокуха, доктор примет, — утешает сына женщина средних лет.
Она переживает, «не перепутают ли порошки» помощницы настоятеля. Поток людей не иссякает.
— Сколько тебе лет? — первое, о чём спросил меня настоятель, не отрываясь от массажа двух пациентов, уточнив, что хочет узнать, сколько 12-летних циклов прожил собеседник. Что это значит, он не пояснил.
В принятии религии на будущего настоятеля повлияли дедушка и бабушка. Потому бывшему октябрёнку, пионеру, комсомольцу мысли о компартии не помешали определиться с жизненным выбором. В партию он не вступил, а Иволгинский дацан, в котором был в детстве с бабушкой, запомнил. В Бурятии культ почитания старших, мать и бабушка играют важную роль в становлении личности.
Буда Бадмаев родился в Бурятии в селе Нижний Бургалтай в 1961 году. В 18 лет приехал в Ленинград — поступил в Индустриально-педагогический техникум, преподавал пять лет в училище, работал мастером на заводе. В 1991-м стал послушником дацана Гунзэчоийнэй, а в 1993-м принял монашество. В дацане Бадмаев получил должность заместителя настоятеля по административной работе. Через четыре года Буду Бадмаева назначили настоятелем дацана в Санкт-Петербурге. Став настоятелем, окончил в Бурятии Иволгинский институт Даши Чойнхорлин. Имеет статус ламы-врачевателя. Буда Бадмаев говорит: «Чем глубже осмысляешь учение Будды, тем больше в нём убеждаешься».
— Когда человек становится буддийским монахом, спрашивают, нет ли несовершеннолетних детей, согласна ли отпустить в монастырь жена и согласны ли родители. Супруга и родители не возражали. Двенадцать лет я был монахом, — рассказывает Буда Бадмаев.
Спустя время родители настоятеля своё решение изменили — монашество пришлось оставить. Сделать это можно, если начинается война, возникают непредвиденные ситуации; кто-то из близких нуждается в помощи. Воля родителей тоже может стать причиной ухода в мир. Будущий настоятель рос в буддистской семье: вопрос религиозного выбора перед ним не стоял.
Заместителя настоятеля Жалсана-ламу в дацан привела мама. Парень из Улан-Удэ мечтал водить фуры с большим рулём, в дацан его никто не водил. Фуры фурами, но как-то он обмолвился о желании обучаться в дацане. Как и почему эта мысль пришла ему в голову, объяснить не смог. Родители помолчали, но задумались. И когда в Бурятию приехал настоятель Петербургского дацана, мать Жалсана-ламы отвела к нему сына. Настоятель задал несколько вопросов, что-то написал на старомонгольском и велел ехать в питерский дацан. Юноша раздумывать не стал, поехал. Подготовки у него не было никакой. Произошло это в 1991-м. Сегодня Жалсан-лама отвечает в дацане за порядок на богослужениях и дисциплину.
Земляк Жалсана Самдан-лама сейчас преподаёт йогу в дацане, проводит экскурсии, а началось всё с бабушки. Вернее, с её смерти. Будущий лама жил в деревне в Бурятии. Он учился в 6 классе, когда бабушка умерла. Мальчик задумался, зачем родился. Он пришёл в дацан, параллельно смотрел на видео фильмы с Брюсом Ли, Чаком Норрисом и мечтал попасть в Шаолинь. Туда не попал, но в индийском монастыре провёл годы — учился. Деньги на поездку в Индию собрали односельчане. Самдан-лама женат, но говорит, что предпочёл бы жизнь монаха мирскому пути. Говорит: монах — совершенно свободный человек. Но «мир даёт постоянные искушения».
— Если бы я смог продолжить обучение в Индии, учился бы и сидел праведный, — улыбается Самдан-лама. — Суета отнимает время и силы. Лучше потратить время на учение Будды, а на это и жизни не хватит. В суете медитировать сложно.
«Препятствия энергетического характера»
— Заходите, я вас буузами угощу, — 59-летний прихожанин дацана Ринчин Демидов ведёт в скромную столовую дацана в цокольном этаже. Буузы — бурятское национальное блюдо, мясо завёрнутое в тесто и приготовленное на пару.
Он представляется «не последним человеком в дацане» — и вот почему. В 1998 году в петербургском дацане произошёл скандал — в результате подлога с регистрацией буддийской общины группа самозванцев заняла здание дацана. Удержание храма длилось четыре года. Потом Ринчин возглавил охрану.
В Петербурге Демидов живёт 42 года, а родился в Читинской области. Мечтал стать метеорологом, приехал в Ленинград — поступать в институт. Но не получилось. Пошёл в ПТУ учиться на токаря. Потом — в армию. После службы в ракетных войсках перевёлся в Ленинград — в пожарную охрану. Затем — в милицию. Окончил Академию МВД, получил диплом юриста. В 1990-х стал посещать ленинградский дацан. Ринчин не считает себя сильно верующим буддистом. Но к советам лам прислушивается.
— Это вера моего народа, моих родителей, — чеканит Демидов. — Я родился в русской деревне, не было там ни церкви, ни попа, ни ламы, ни шамана. Хотя мой отец построил обо (культовое место в традиции бурят, монголов в виде груды камней — ЛБ). Туда и русские, и буряты ходят. Мои родители продолжали традицию своих родителей. А на Пасху все красили яйца. Почему я участвовал в охране и обороне дацана? Потому что отстаивал ценности. Родители говорили: «Что можешь, то делай». Вот сегодня поведу ламу домой — ритуал очищения проводить, нужно «очистить дорогу детям», «убрать препятствия энергетического характера». Это оздоровительно-профилактическое мероприятие. Так делали родители, братья, сёстры. Моя жена из Иркутской области, там развит шаманизм. Но в Петербурге ходит в дацан. А когда на родину приезжаем, ходим к шаманам. Бывает, они говорят: «Я свою часть сделал, а дальше надо доделать в дацане».
Ринчин пьёт чай, поминутно кивая знакомым, которые зашли в столовую после хурала. Дома его ждёт жена, а в холе дацана — лама: ритуал очищения пропускать нельзя.
Ежедневно в дацане выстраивается очередь к ламам подлечить спину и исцелить душу. Растёт и рассыпается, как песчаная мандала. После молебна молодой прихожанин подметает дуган и поправляет скамейки. Начинается лекция по буддийской философии «Пятьдесят один ментальный фактор» — сложная и не во всём понятная. Прихожанина-уборщика это не смущает: он жадно слушает и задаёт вопросы. Как когда-то Антон.